Нора Адамян - Девушка из министерства [Повести, рассказы]
— У нас дома тоже такая есть!
Рузанна не имела опыта в обращении с детьми. Ашотик показался ей очень маленьким, и то, что он так свободно говорил, привело ее в восторг.
Она вытащила еще одну конфетку.
— А такие?
Малыш взглянул на брата. Виген с непроницаемым лицом стоял у вешалки. Тогда, чтобы избежать соблазна, Ашотик, заложив руки за спину, закричал с отчаянием в голосе:
— Я уже сыт от этих конфет!
И, завидев вошедшего Гранта, бросился к нему со всех ног.
Тот вскинул племянника к потолку и усадил на плечо.
— Хорош парень?
— Гордый очень, — сказала Рузанна, — не удостаивает принять угощение.
— A-а, ничего не поделаешь… Это мамино воспитание.
Грант взял у Рузанны конфеты, сунул их мальчику и, подкинув его еще разок, выставил из передней. За Ашотиком исчез и Виген.
— Понимаешь, опять я что-то не так сделал, — виновато улыбался Грант. — Оказывается, нельзя было принимать тебя в передней. Теперь ты плохо про нас подумаешь. Пожалуйста, не думай плохо, прошу тебя.
Он снял с Рузанны пальто и ввел ее в небольшую, очень чистенькую комнату, украшенную вышитыми салфетками, разрисованными ковриками и букетами искусственных цветов.
Рузанна взглянула на Гранта. Ее восхищало, что он понимает каждое ее движение. Грант тихо сказал:
— Аник больше нравится так… Это ее вкус, ее жизнь.
— А где твои картины?
— В мастерской. У нас с товарищем общая мастерская. Ты увидишь.
Весь этот день был обещанием будущего. «Ты увидишь», «мы с тобой пойдем», «мы сделаем», — ежеминутно говорил Грант. И Рузанна, обычно сдержанная, даже скованная, легко смеялась, легко двигалась, легко и охотно болтала.
Она знала, что сейчас каждое ее слово вызывает в нем отклик, знала, что ему нравится каждое ее движение, каждый поступок.
Ее не смутило даже напряженное лицо Аник, которая принесла кофе и печенье.
— У нас сегодня не убрано, — извинялась она глухим, безжизненным голосом и поправляла дорожку на комоде, стирала с подоконников несуществующую пыль, взбивала подушку на тахте.
Грант притащил в комнату всех трех мальчиков. Пожалуй, все же самый старший напоминал его косым разрезом глаз и слегка выступающими скулами.
Грант сказал:
— Издание исправленное. Похож, только лучше.
Рузанна про себя поправила: «Красивее».
Появилась колода карт.
— Вообще-то у нас Аник в карты играть не разрешает. Ну, уж ради воскресенья…
Распухшие, почти стершиеся от употребления карты доказывали, что запрещение частенько нарушается.
Игра шла на маленькие разноцветные леденцы, за которыми Армося сбегал в «Гастроном».
Рузанна никогда не предполагала, что такое несложное развлечение, как «подкидной дурак», может быть обременено бесчисленными условиями и обязательствами, оглашенными и принятыми в начале игры: «С подменой». «Ходит тот, у кого младший козырь». «Без разрешения идущего не подкидывать». «Туз побивается пятью козырями» (возможность чисто теоретическая). «Напарники не переговариваются».
Конечно, Рузанна позорно проигрывала, и ее партнер Виген с покорным видом безвинной жертвы бросал на стол карты. Грант играл с увлечением, Армоська — азартно.
Больше всего удивляло Рузанну, что в конце кона мальчики безошибочно знали, у кого какие карты на руках.
Ашотик, хорошо уяснивший себе правило, что во время игры мешать нельзя, приходил в комнату только за очередной порцией леденцов.
Аник сдержанно предложила остаться пообедать. Но Грант подал гостье пальто.
Уже ложились сумерки ясного зимнего дня, чуть морозило. После теплой комнаты это было приятно.
— Вот ты и видела всех моих…
Даже по голосу чувствовалось, как он их любит. А у Рузанны надолго сохранилось ощущение негнущейся, неподвижной руки Аник…
Но сейчас с ней был Грант. Он крепко прижимал к себе локоть Рузанны. В этот день Грант отвечал на все ее мысли:
— Аник была совсем девочкой, когда мы осиротели. Но не выносила, когда нас жалели. И я в детстве был такой же. В школе большей частью голодный бегал, а ни за что куска хлеба не брал у товарищей. Только потом переборол это в себе. А сейчас мечтаю о том дне, когда можно будет войти в любой дом и сказать: «Люди, дайте мне супу, я голоден…»
Рузанна засмеялась.
— Ты как Тосунян. Только он, наоборот, хочет людей вывести из домов и кормить всех супом в столовых!
Тосунян — живой человек, — одобрил Грант. — И мы сейчас пойдем в столовую.
— Нет, пока что суп вкуснее готовят дома. Пойдем к нам.
Но дома не оказалось ни обеда, ни родителей.
Ключ, как всегда в таких случаях, был у соседки. На столе лежала записка: «Приглашены обедать к тете Альме, взяли билеты в музкомедию. Приходи и ты».
— Да здравствует Тосунян! — провозгласил Грант.
Но в каждом доме есть какая-нибудь еда. Нашлись яйца, масло, кусок сыру и даже немного вина. Продолжался праздник, не похожий ни на один из праздников, потому что к чувству счастья примешивалось тревожное волнение. Рузанна преодолевала его, пока необходимо было что-то делать — приносить посуду, жарить яичницу. Но когда они сели за стол друг против друга, выражение такой же тревоги появилось и на лице Гранта. Он хотел улыбнуться ей — и не смог.
— Ешь, ты ведь голодный, — приказала она. — Выпей вина! — Сейчас он был послушен ей во всем. — Сядь, как ты сидел у вас в передней.
Грант сел на скамеечку у ее ног.
— Позволь мне уйти, Рузанна.
Она негромко засмеялась.
— Никуда ты от меня не уйдешь…
Он целовал ее руки, целовал колени сквозь ткань платья, ноги в маленьких черных туфлях.
Рузанна знала, что эта любовь нелегкая, путь ее неясен и неизвестно, куда приведет.
Но когда Грант поднял к ней лицо — и горестное, и счастливое, и молящее, — она кивнула ему и закрыла глаза.
* * *Напротив Тосуняна сидел сгорбленный старик. Его близко посаженные глаза живо глянули на вошедшую Рузанну. Утолщенными в суставах, непослушными пальцами он завязывал тесемки толстой потрепанной папки и приговаривал:
— Разбираться надо, сын мой, в людях. Глубоко вникать надо, кто чего достоин. Вот так.
Тосунян сердился. Рузанна видела это по тому, как он щурился и шевелил пальцами.
Он сказал Рузанне:
— Выясните, какие претензии у папаши. Потом доложите мне.
Рузанна поняла — надо увести старика. Но он сам поднялся, попрощался с министром за руку и не торопясь пошел к двери.
С Рузанной дед разговаривать не пожелал.
— Сказанное льву не повторяют кошке.
Обижаться на посетителей не полагалось.
— В чем же все-таки ваше дело?
— Дело в доме моем. Надо тебе — приходи.
Она едва успела записать имя и адрес старика.
Он жил в доме, подлежащем сносу.
В центре города, возле площади с высоко бьющим фонтаном, еще существовал островок старины, целый квартал низеньких глинобитных домов. За сложенными из камней заборами лепились лачуги с плоскими крышами, с потемневшими от времени деревянными балконами и навесами. Хибарки прижимались друг к другу, кособокие, подслеповатые. Кое-где они точно нехотя расступались, образуя узкие, кривые переулки и тупики.
Рузанна выросла в этом городе. Он менялся на ее глазах. Ей были знакомы полутемные комнатки с низкими потолками. Она знала, что зимой, прежде чем идти на работу, надо счистить снег с крыши, иначе она может обвалиться. Каждую осень такие дома требовали подмазки — делалась смесь из глины, навоза и песка. Рузанна знала эту жизнь постоянно на виду у соседей, и все хорошее, что она давала, — дружбу, привязанности, взаимопомощь, — и все плохое — сплетни, дрязги, ссоры, которые рождал тесный, скученный быт.
По плану городского строительства на площади должны были построить универмаг «Детский мир». Люди, живущие в этом квартале, получали квартиры в новом районе города. Переселением занимался жилищный отдел райсовета. Там могли знать персонального пенсионера Ваграма Басяна — так отрекомендовался Рузанне старик.
С заведующим жилотделом Сергеем Рутяном Рузанна училась в институте. Она позвонила ему по телефону. Первым долгом, на правах старого знакомого, Сергей спросил:
— Рузик, как твои дела? Не вышла еще замуж?
Сейчас такие вопросы больше не огорчали и не раздражали.
— Обещаю, что ты первый узнаешь об этом событии. Сергей, как у вас дела с территорией под универмаг?
Она знала, что минут пять Рутян будет жаловаться, что его заставляют заниматься черт знает чем, в то время как его призвание — творческое проектирование. Излив душу, Рутян сообщил, что в основном переселение закончено и с будущей недели экскаваторы начнут разрушать старые дома. Рузанна осторожно спросила:
— А в чем дело у вас с этим пенсионером, Басян его фамилия? Ты не слышал?
